Конфуций. Беседы и суждения

     (Когда) Цзы-лу, Цзэн-си (отец Цзэн-шэня), Жань-ю и Гун-си-хуа сидели сбоку (Конфуция), Философ сказал: «Что я один день (несколькими днями) старше вас, не обращайте внимания поэтому на меня; живя, (обыкновенно), говорят, что не знают меня! Ну если бы узнали вас, так вы как бы поступили?» Цзы-лу проворно отвечал: «Государство о тысяче (военных) колесниц, хотя бы и охваченное большими государствами, обременяемое полками и отрядами, и оттого изнуренное голодом, (я бы), заведывая, приблизительно через три года мог бы довести до храбрости, до ориентирования (к здравому направлению)». Конфуций усмехнулся (и затем спросил: «Ну), Цю! Ты, как (о себе скажешь)?» Тот отвечал: «(Государством, простирающимся) в квадрате в ли 70 или 50, 60, Цю, заведуя, к трем годам мог бы доставить довольство; ежели (вопрос касается того, чтобы ввести там) церемонии и музыку, (так пришлось бы) подождать благородного мужа». «А, ты, Ци (Гун-си-хуа), что (скажешь)?» (Тот) отвечал: «Не скажу, могу, желаю (еще) поучиться, (но уж если дело дошло до того, так) в делах храмов предков (при жертвоприношениях) или при взаимных встречах, (удельных князей) в парадном платье, да в парадной шапке, (я) желал бы справлять должность небольшого помощника». «Дянь (Цзэн-си), ты, как?» (Он в это время) играл на гуслях, (и хотя) остановился, (но все еще) звучало. Отложив гусли, встал и отвечал: «(Мои желания) особы от выбора трех (предыдущих) господ». Философ сказал: «Что за беда, (говори), ведь всякий говорит о своих стремлениях». Тогда он сказал: «Под конец весны, когда готово вполне уже весенне платье, (взяв с собой) надевших шапку, (т. е. взрослых) 5 или 6 человек, (да) мальчиков 6, 7 человек, (пошел бы с ними) купаться в (реке) и прохлаждаться на (холме У-юй, на котором приносилась жертва небу и просили о дожде), да с песнями бы воротился домой». Философ сказал со вздохом: «Я с Дянем (заодно, одобряю его)». Когда три ученика вышли (и) Цзэн-си позади, (т. е. остался с Конфуцием), Цзэн-си сказал: «Но трех учеников слова каковы?» Философ сказал: «Ведь всякий высказал свои стремления, не более». (Цзэн-си) сказал: «Однако же, (ты), Философ, отчего улыбнулся Юю?» (Конфуций) сказал: «(Он бы на деле стал) управлять Государством посредством церемоний, (но) его слова не уступают, (но на словах не соглашается), поэтому я и улыбнулся». «Но разве Жань-цю так (предлагал свои планы) не о Государстве же, (а ты не усмехнулся?)» Конфуций сказал: «Как на квадрат в 60-70 или 50-60 (ли) не смотреть как на государство!» «А Чи так (не говорил ли) также о Государстве?» Конфуций сказал: «Храм предков и свидание кого же (касаются), как не князей? (И если) Чи сделать (малым помощником, то) кого, (кроме него, в состоянии) сделать большим?»

     Цзы-лу, Цзэнь-си, Жань-ю и Гун-си-хуа сидели подле Конфуция, который сказал им: «Не стесняйтесь говорить потому, что я несколько старше вас. Вы постоянно говорите, что вас не знают, а что бы вы сделали, если бы вас знали?» На это Цзы-лу легкомысленно отвечал: «Если бы я управлял владением в 1000 колесниц, окруженным большим государством, испытавшим нашествие неприятеля, а вследствие этого — удручаемым голодом, то по прошествий 3-х лет мог бы внушить ему мужество и направить к сознанию долга». Конфуций усмехнулся. «Ну а ты как, Цю?» Цю отвечал: «Если бы я управлял маленьким владением в 60-70 ли, а то и в 50-70 ли, то в течение 3-х лет я мог бы довести народ до довольства. Что же касается церемоний и музыки, то для этого пришлось бы подождать достойного человека (Цзюнь-цзы, мужа, украшенного совершенствами).» «Ну а ты, Чи, что?» Последний отвечал: «Я не скажу, чтобы я мог это, но я желал бы поучиться и при жертвоприношениях в храме предков, при представлениях удельных князей и их сановников желал бы в черном парадном платье и парадной шапке исполнять обязанности младшего церемониймейстера». «Ну а ты, Дянь (Цзэн-си), что скажешь?» Когда замерли звуки гуслей, на которых играл Цзэн-си, он отложил их и, поднявшись, отвечал: «Мой выбор отличается от выбора трех господ». Конфуций сказал: «Что за беда? Ведь каждый высказывает свои желания». Тогда Дянь сказал: «Под конец весны, когда весенне платье все готово, я желал бы с 5-6 молодыми людьми, да с 6-7 юнцами купаться в реке И, наслаждаться (затем) прохладою на холме У-юй и с песнями возвращаться домой». Конфуций с глубоким вздохом сказал: «Я одобряю
     Дяня». Когда трое учеников удалились, Цзэн-си, оставшись (подле Конфуция) спросил: «Что Вы думаете о речах 3-х учеников?» Конфуций сказал: «Каждый из них выразил только свое желание». «Почему Вы улыбнулись, когда говорил Ю?» — продолжал Цзэн-си. «Хочет управлять государством посредством церемоний, а между тем речи его не дышали уступчивостью — вот почему я улыбнулся»,— ответил Конфуций. Дянь спросил: «А (разве) Цю говорил не о государстве?» «Откуда же это видно, что пространство в 50, 60 или 70 ли не государство?» «А разве Чи говорил не о государстве?» «Храм предков и собрание князей разве не касаются князей? Если бы Чи был младшим церемониймейстером, то кто же мог бы быть старшим?»

     Когда Цзылу, Цзэн Си, Жань Ю и Гунси Хуа сидели подле Учителя, он им сказал:
     — Забудьте, что я вас немного старше. Вот вы все время жалуетесь: «Нас не ценят». А если бы нашелся кто-нибудь и оценил ваши способности, то как бы вы это использовали?
     Первым поспешил ответить Цзылу:
     — Если бы я управлял владением, способным выставить тысячу боевых повозок, то, пусть бы оно даже было сжато между большими царствами, страдало бы от вражеских нашествий и испытывало тяжкий голод, в нем за три года все прониклись бы отвагой и сознанием долга.
     Учитель на это усмехнулся и затем спросил Жань Цю:
     — А что ты, Цю, скажешь?
     — Если бы я управлял владением размером в шестьдесят или семьдесят, а то хотя бы и в пятьдесят или шестьдесят ли, то за три года я привел бы весь живущий там народ к достатку. Но для распространения ритуала с музыкой был бы нужен благородный муж.
     — А что ты, Чи, скажешь? — Учитель спросил Гунси Хуа.
     — Нельзя сказать, что я это умею, но я хотел бы научиться и тогда желал бы стать младшим распорядителем церемониала, чтобы прислуживать при полном ритуальном облачении в храме предков и на встречах государей.
     — А что ты, Дянь, скажешь? — обратился Учитель к Цзэн Си.
     Замолкли струны, с их последним отзвуком Цзэн Си отложил лютню, поднялся и ответил:
     — У меня другое, чем у них, желание.
     — Что же тут плохого? — сказал Учитель.— Ведь каждый высказывает свое желание.
     — В конце весны, когда уж сотканы весенние одежды и находились бы со мной пять-шесть молодых людей и шесть-семь подростков, омыться бы в водах И, побыть бы на ветру у алтаря Дождя и с песней возвратиться.
     Учитель, глубоко вздохнув, сказал:
     — Хочу быть с Дянем.
     Когда трое остальных вышли, Цзэн Си, отстав от них, спросил Учителя:
     — Как вам понравились их речи?
     — Каждый из них лишь высказал свое желание,— ответил Учитель.
     — Над чем вы усмехнулись в словах Ю?
     — Государством управляют с помощью ритуала, его же речь была такой заносчивой, поэтому я и усмехнулся,— сказал Учитель.
     — А разве Цю не хотел бы править государством?
     — Где же ты видел, чтобы земли в шестьдесят или семьдесят, а то хотя бы в пятьдесят или в шестьдесят ли не были государством?
     — А разве Чи не хотел бы править?
     — Храм предков, встречи государей — чье это дело, как не правителей? Если бы Чи был младшим, то кто бы мог стать старшим?

     Цзылу, Цзэнси, Жань Ю, Гун Сихуа сидели перед Учителем.
     Учитель сказал:
     — Забудьте сейчас о том, что я немного старше вас. Вы только и говорите, что вас не знают. Допустим, некто влиятельный узнал о ваших способностях и дал возможность их проявить, на что бы каждый решился?
     Цзылу, не моргнув глазом, ответил:
     — Пусть будет царство, способное выставить 1000 колесниц, оно стиснуто великими царствами, подвергается постоянным нашествиям войск, испытывает лишения и голод. Если бы я взялся за него, то по прошествии трех лет смог бы сделать так, чтобы все в нем стали смелыми и помнили о долге.
     Учитель усмехнулся.
     — Цю, ну а ты? — спросил Учитель. Тот отвечал:
     — Пусть будет царство в 60-70 или 50-60 ли. Если бы я взялся за него, то по прошествии трех лет смог бы сделать так, чтобы народ жил в достатке. Но для возрождения в нем ритуала и музыки потребовался бы благородный муж.
     — Чи, ну а ты? — спросил Учитель. Тот отвечал:
     — Не скажу, что способен управлять. Сначала бы поучился на службах в храме предков и во дворце, а также на светских приемах князей желал бы, облачившись во все парадное, исполнять обязанности младшего распорядителя.
     — Дянь, ну а ты? — спросил Учитель.
     Взяв последний негромкий звонкий аккорд, он прекратил перебирать струны лютни, отложил ее в строну, встал и сказал:
     — Мой выбор отличается от прочих.
     Учитель сказал:
     — А в чем беда? Ведь каждый говорит только о своем желании.
     Тот отвечал:
     — В конце весны, когда уже сотканы весенние одежды, хотел бы с пятью-шестью парнями и с шестью-семью юнцами спуститься вниз по реке И, овеяться прохладой на холме Уюй и с песнями возвратиться домой.
     Учитель глубоко вздохнул и сказал:
     — Хотел бы быть с Дянем.
     Когда все ученики вышли, Цзэнси остался и спросил:
     — Что думаете об их словах?
     Учитель отвечал:
     — Только то, что каждый выразил свое желание.
     — Почему Вы усмехнулись, когда высказался Ю?
     — Государством управляют посредством ритуала, а его речь не допустила этого, поэтому и усмехнулся.
     — А то, что Цю назвал, не управленье государством?
     — Откуда видно, что земли в 60-70 или 50-60 ли не могут быть государством?
     — А то, что Чи назвал, не управленье государством?
     - Храм предков, дворец и собрание князей, как не скажешь, что это дело правителей чжу и хоу?! Однако, если Чи станет заниматься мелкими делами, то кто справится с великими делами?